«– Видишь ли, мой дорогой Адам, – мягко объяснял каноник, прохаживаясь с главным суперинтендентом Дэлглишем под вязами возле своего пасторского дома, – как бы нам ни было кстати это наследство, оно не принесет мне радости, если моя приемная бабушка Элли получила в свое время эти деньги недостойным способом.

Каноник имел в виду, что они с женой не смогут воспользоваться пятьюдесятью тысячами фунтов, оставленными им его приемной бабушкой Элли, если шестьдесят семь лет назад она отравила своего престарелого мужа мышьяком, чтобы получить их. Поскольку в 1902 году это обвинение было снято с тетушки Элли судом, который, по мнению ее хемпширских соседей, в качестве публичного зрелища мог состязаться с церемонией коронации, щепетильность каноника казалась не совсем уместной…»