Гена Семеркин был поздним ребенком, мать родила его, когда ей было далеко за тридцать. Как и большинство поздних детей, он здорово тормозил и, по утверждению ротного старшины, руки у него росли из жопы. Гена был замкнутый, поэтому сперва я с ним мало общался, хотя и были однопризывниками и служили в одном взводе. В конце первого, самого трудного, полугодия получил я письмо от своей девчонки, в котором она прислала по моей просьбе свою фотографию в купальнике. Впрочем, те два шнурочка трудно было назвать купальником и мои сослуживцы рассматривали фотку с таким же азартом, как порнушку. Посмотрел и Семеркин, после чего изрек: “Классная девчонка!” и резко зауважал меня. Он стал щедро делиться со мной посылками, которые ежемесячно подгоняла ему мамаша, и прочими гастрономическими радостями, которые покупал в гарнизонном магазинчике на ее такие же регулярные денежные переводы.